— С нее.

— Так это обычное дело, — утешил он. — Между нами, каждый второй с пробитием — оттуда. Каждые полгода аккуратно заливают дыры, они снова проваливаются.

— Что так?

Монтажник, не отрываясь от работы, уверенно поставил диагноз:

— Так технологию не соблюдают, и вот. Видите, вам еще повезло, диск цел, радиус-то у вас не такой уж распространенный. А вот, помнится, заехали тут ко мне на «Мазератти»…

Мастер продолжал травить сугубо специфические байки, Станислав внимал, в нужных местах изображая гогот, Лев Иванович соображал, как лучше все-таки поступить. Логично то, что предложил товарищ: немедленно отправиться к городскому прокурору и поставить вопрос ребром. Возможно, еще раз прочесать окрестности. Возможно, реанимировать вопрос о Сороке — он же, кажется, в розыске. Вскрыть это осиное гнездо…

«Так, стоп. Предположим самое худшее: чес не даст ничего, Сорока в вялотекущем розыске. Признаков мошенничества в деятельности товарища Тихой нет. Заявлений нет. А что есть — а ничего. И ждем до двадцать первого ноября. Классическая ситуация: вот убьют — тогда придете, если, конечно, будет кому. Лере просто повезло, как и Радаеву. И кстати о Лере…»

И снова не успел Лев Иванович, только на этот раз, додумать. Станислав, который казался всепоглощенным процессом починки колеса и ультрапрофессиональной беседой, дернул его за рукав, показал глазами куда-то в сторону. Проследив его взгляд, Гуров похолодел.

На стене гаража, помимо диковинных колпаков, причудливо разорвавшихся камер, какого-то жестяного хлама, красовалась масса табличек с автомобильными номерами, но среди них выделялся явный фаворит, размещенный посередине, аляповатый, сделанный нарочно не по ГОСТу: «К 777 СЮ». Словоохотливый мастер, как сорока, уважал все красивое и необычное.

«Спокойно, спокойно, — уговаривал себя Гуров, — не факт, не надо торопиться, возможно, это просто совпадение, блажь…» — и тотчас вклинился в разговор, как будто только сейчас вспомнил:

— …Да это ничего еще, а вот моя-то, безрукая, умудрилась за одну зиму — одну! — аж четыре диска убить; ума теперь не приложу, откуда их брать. Подорожало-то как все, хоть банк грабь.

— Да, они могут, — подхватил мастер, — рукастые умелицы. На какую машинку-то?

— Как на грех — «Прада-Эвок», только-только взял ей, трехлетку, без пробега по стране…

— Тю, нашли о чем переживать, — утешил мастер, погружая вылеченную покрышку в ванну. — Вот, хозяин, готово, комар носа не подточит. Эй, малые, установите-ка.

Поручив подручным завершить процесс, мастер куда-то отлучился.

— Номер, Лева. Тут была Оксана Золий.

— Вижу, вижу, но не спеши. Номер мог отлететь, могли его украсть, могли…

— «Могли», «могли»! Не бывает стольких совпадений. Машина где-то здесь, значит, как минимум одна…

Он не договорил. Вернулся в гараж мастер, неся колесо, позвал:

— Идите сюда, шеф. Гляньте, такие?

Новехонькая была покрышка, и диск, хотя и запыленный, оказался более чем свежим, о пяти лепестках, с лейблом «Land Rover» в овале.

— Родные, не Китай, легкосплавный, — заметил монтажник. — Дешево отдам, три абсолютно целые, от четвертого могу диск отдать, там покрышка в хлам. Как раз вас с зимы дожидались.

— С зимы, — повторил Крячко.

— Да, с декабря, — подтвердил мастер.

Гуров, изображая на лице поочередно скепсис, а потом уж и радостное изумление, переходящее в ликование истинного скряги, любовался на колеса.

«Как это Стас справедливо заметил: не бывает таких совпадений? Я тоже так думаю. На что угодно готов спорить, что диск от в хлам порванной покрышки — это бывшее переднее колесо, которое наехало на то же, на что и колесо радаевского “бумера”».

— Вот это фартануло, а, Лева? — Гуров утвердительно хмыкнул, Крячко продолжил: — Может, и разборка есть? Лева, у тебя вроде и бампера покоцанные…

— А пойдемте, — пригласил радушно монтажник.

Розовый «Ровер Эвок» — единственная воплотившаяся греза несчастной мечтательницы — стоял, пригорюнившись, в углу автомобильного кладбища, и будущее его в грядущей мгле читалось вполне ясно лишь до стоянки для вещественных доказательств. А дальше — тишина.

Мастер по-свойски, запанибрата похлопал его по тускло блестящему боку:

— Цвет, конечно, неказистый, но можно и перекрасить. Если интересно — звоните.

Расплатившись и уже собираясь погружаться в машину, Гуров все-таки уточнил:

— Послушайте, а чего это у вас на вывеске так нарочито неаккуратно? Видно же, что человек вы грамотный, а тут «шыномонташ».

— Это элемент маркетинга, — охотно объяснил мастер, вытирая руки ветошкой. — Иной высоколобый и не соберется, а все равно завернет именно к нам, чтобы указать: милейший, у вас ошибочки тут. Ну а такого и ощипать приятно.

— Умно, — одобрил Лев Иванович. — А скажите, пожалуйста, где здесь поблизости телефон-автомат?

— Зачем вам? Позвоните от нас, — предложил хозяин.

— Премного благодарен, — Гуров обозначил поклон, — я лучше с таксофона.

— Понимаю, — таинственно заверил мастер и пояснил, как добраться.

— …Что делать будем, Лева? — спросил Крячко мрачно. — Едем в Москву? Или обождем до следующего ноября?

Телефон у него завибрировал, Станислав, глянув на экран, скроил гримасу, означавшую: начальство.

— Слушаю, Петр Николаевич. Да. У Гурова телефон сломан, да… что-что? Волгоград.

Тут Лев Иванович решился и наугад крутанул ручку настройки громкости магнитолы — как раз волна в очередной раз убежала, и дикий скрежет заполнил салон. Крячко отдернул от уха телефон:

— Ты что?!

Зажимая динамик у телефона, Гуров быстро проговорил:

— Скажи: «Повторите, вас не слышно». Дай отбой. Выключи телефон.

— …Ну, и что ты этим добился? Куда теперь?

— В зоопарк.

— Какой такой… а, ты местный имеешь в виду. И зачем?

Выслушав краткое изложение гуровского плана, Крячко с сомнением спросил:

— Лева, а как насчет этики?

— Все этично, — невозмутимо заверил сыщик, — она точно так же собиралась деньги делать на людских бедах, а что пострадала — и поделом. Ей и исправлять.

Станислав отбросил колебания:

— Едем.

Глава 34

В последнее время он почти перестал спать. Добрые медсестры втихаря выдавали что было, просто так, из сочувствия, гладили по голове, жалели, но беситься по этому поводу сил не было. Главное, чтобы ради него самого, а не потому, что ждут от него денег, которых у него не было, или сугубо мужских услуг, до которых сейчас ему не было никакого интереса, не потому, что он гордость, символ и первый олимпийский чемпион в своем роде.

Под лекарствами не снилось особо ничего, но и отдыха никакого не получалось, потому что мрак, который во сне показывали, наваливался такой тоской, что сил никаких не было. Снилась ведьма Катька, что-то мурлыкающая своим голосишком… детский, тонкий такой, как паутина, и такой же липкий, сначала просто пристает, звенит в ушах, потом уже и вяжет по рукам и ногам. И тут два пути, чтобы прекратить эту пытку, — или делать все, что он, голосок